Неточные совпадения
— Никогда
не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или
не жалко. Ведь мое всё состояние тут, — он показал на боковой карман, — и теперь я богатый человек; а нынче поеду в клуб и,
может быть, выйду
нищим. Ведь кто со мной садится — тоже хочет оставить меня без рубашки, а я его. Ну, и мы боремся, и в этом-то удовольствие.
— Момент! Нигде в мире
не могут так, как мы, а? За всех! Клим Иваныч, хорошо ведь, что
есть эдакое, — за всех! И — надо всеми, одинаковое для
нищих, для царей. Милый, а? Вот как мы…
—
Не бывать этому! — пылко воскликнула Бережкова. — Они
не нищие, у них по пятидесяти тысяч у каждой. Да после бабушки втрое, а
может быть, и побольше останется: это все им!
Не бывать,
не бывать! И бабушка твоя, слава Богу,
не нищая! У ней найдется угол,
есть и клочок земли, и крышка, где спрятаться! Богач какой, гордец, в дар жалует!
Не хотим,
не хотим! Марфенька! Где ты? Иди сюда!
— Лжец! — обозвал он Рубенса. — Зачем, вперемежку с любовниками,
не насажал он в саду
нищих в рубище и умирающих больных: это
было бы верно!.. А
мог ли бы я? — спросил он себя. Что бы
было, если б он принудил себя жить с нею и для нее? Сон, апатия и лютейший враг — скука! Явилась в готовой фантазии длинная перспектива этой жизни, картина этого сна, апатии, скуки: он видел там себя, как он
был мрачен, жосток, сух и как,
может быть, еще скорее свел бы ее в могилу. Он с отчаянием махнул рукой.
Может быть, даже обращусь в того
нищего, который умер на пароходе, с тою разницею, что в рубище моем
не найдут ничего зашитого.
— Ведь вот, знаешь ты,
можешь! А над
нищими не надо смеяться, господь с ними! Христос
был нищий и все святые тоже…
Меня и
не тянула улица, если на ней
было тихо, но когда я слышал веселый ребячий гам, то убегал со двора,
не глядя на дедов запрет. Синяки и ссадины
не обижали, но неизменно возмущала жестокость уличных забав, — жестокость, слишком знакомая мне, доводившая до бешенства. Я
не мог терпеть, когда ребята стравливали собак или петухов, истязали кошек, гоняли еврейских коз, издевались над пьяными
нищими и блаженным Игошей Смерть в Кармане.
— А того
не знает, что,
может быть, я, пьяница и потаскун, грабитель и лиходей, за одно только и стою, что вот этого зубоскала, еще младенца, в свивальники обертывал, да в корыте мыл, да у
нищей, овдовевшей сестры Анисьи, я, такой же
нищий, по ночам просиживал, напролет
не спал, за обоими ими больными ходил, у дворника внизу дрова воровал, ему песни
пел, в пальцы прищелкивал, с голодным-то брюхом, вот и вынянчил, вон он смеется теперь надо мной!
Самолюбивый и тщеславный до мнительности, до ипохондрии; искавший во все эти два месяца хоть какой-нибудь точки, на которую
мог бы опереться приличнее и выставить себя благороднее; чувствовавший, что еще новичок на избранной дороге и, пожалуй,
не выдержит; с отчаяния решившийся наконец у себя дома, где
был деспотом, на полную наглость, но
не смевший решиться на это перед Настасьей Филипповной, сбивавшей его до последней минуты с толку и безжалостно державшей над ним верх; «нетерпеливый
нищий», по выражению самой Настасьи Филипповны, о чем ему уже
было донесено; поклявшийся всеми клятвами больно наверстать ей всё это впоследствии, и в то же время ребячески мечтавший иногда про себя свести концы и примирить все противоположности, — он должен теперь испить еще эту ужасную чашу, и, главное, в такую минуту!
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого
не уважает и
не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия
не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть
не может попов и монахов, и
нищим никому копеечки
не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а
не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом
не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она
петь песни, слушать, как их
поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту,
не любит, никогда
не ласкает и денег
не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она
могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать
не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу
не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Не могу выразить чувства холодного ужаса, охватившего мою душу в эту минуту. Дрожь пробегала по моим волосам, а глаза с бессмыслием страха
были устремлены на
нищего…
Бедными, по моим тогдашним понятиям,
могли быть только
нищие и мужики, и это понятие бедности я никак
не мог соединить в своем воображении с грациозной, хорошенькой Катей.
Было ясно, что старик
не только
не мог кого-нибудь обидеть, но сам каждую минуту понимал, что его
могут отовсюду выгнать как
нищего.
— Одно другому
не мешает, и Вася тоже
может быть судьей, —
не теперь, так после… Это уж, брат, так ведется исстари. Вот видишь ли: я — Тыбурций, а он — Валек. Я
нищий, и он —
нищий. Я, если уж говорить откровенно, краду, и он
будет красть. А твой отец меня судит, — ну, и ты когда-нибудь
будешь судить… вот его!
Лишившись жены, Петр Михайлыч
не в состоянии
был расстаться с Настенькой и вырастил ее дома. Ребенком она
была страшная шалунья: целые дни бегала в саду, рылась в песке, загорала, как только
может загореть брюнеточка, прикармливала с реки гусей и бегала даже с мещанскими мальчиками в лошадки. Ходившая каждый день на двор к Петру Михайлычу
нищая, встречая ее, всегда говорила...
«И хорошо, если бы дело шло только об одном поколении. Но дело гораздо важнее. Все эти крикуны на жалованье, все честолюбцы, пользующиеся дурными страстями толпы, все
нищие духом, обманутые звучностью слов, так разожгли народные ненависти, что дело завтрашней войны решит судьбу целого народа. Побежденный должен
будет исчезнуть, и образуется новая Европа на основах столь грубых, кровожадных и опозоренных такими преступлениями, что она
не может не быть еще хуже, еще злее, еще диче и насильственнее.
— Молчи уж! — грубо крикнул на нее старик. — Даже того
не видишь, что из каждого человека явно наружу прет… Как
могут быть все счастливы и равны, если каждый хочет выше другого
быть? Даже
нищий свою гордость имеет и пред другими чем-нибудь всегда хвастается… Мал ребенок — и тот хочет первым в товарищах
быть… И никогда человек человеку
не уступит — дураки только это думают… У каждого — душа своя… только тех, кто души своей
не любит, можно обтесать под одну мерку… Эх ты!.. Начиталась, нажралась дряни…
Не единожды, а,
может, сто тысяч раз отдавали мы его на пропятие, но все
не можем изгнать его из жизни, зане братия его
нищая поет на улицах имя его и напоминает нам о нем…
Между тем горбатый
нищий молча приблизился и устремил яркие черные глаза на великодушного господина; этот взор
был остановившаяся молния, и человек, подверженный его таинственному влиянию, должен
был содрогнуться и
не мог отвечать ему тем же, как будто свинцовая печать тяготела на его веках; если магнетизм существует, то взгляд
нищего был сильнейший магнетизм.
— Небо или ад… а
может быть и
не они; твердое намерение человека повелевает природе и случаю; — хотя с тех пор как я сделался
нищим, какой-то бешеный демон поселился в меня, но он
не имел влияния на поступки мои; он только терзал меня; воскрешая умершие надежды, жажду любви, — он странствовал со мною рядом по берегу мрачной пропасти, показывая мне целый рай в отдалении; но чтоб достигнуть рая, надобно
было перешагнуть через бездну. Я
не решился; кому завещать свое мщение? кому его уступить?
По обеим сторонам крыльца церковного сидели
нищие, прежние его товарищи… они его
не узнали или
не смели узнать… но Вадим почувствовал неизъяснимое сострадание к этим существам, которые, подобно червям, ползают у ног богатства, которые, без родных и отечества, кажется, созданы только для того, чтобы упражнять в чувствительности проходящих!.. но люди ко всему привыкают, и если подумаешь, то ужаснешься; как знать?
может быть чувства святейшие одна привычка, и если б зло
было так же редко как добро, а последнее — наоборот, то наши преступления считались бы величайшими подвигами добродетели человеческой!
А какой богомольный человек Иван Иванович! Каждый воскресный день надевает он бекешу и идет в церковь. Взошедши в нее, Иван Иванович, раскланявшись на все стороны, обыкновенно помещается на крылосе и очень хорошо подтягивает басом. Когда же окончится служба, Иван Иванович никак
не утерпит, чтоб
не обойти всех
нищих. Он бы,
может быть, и
не хотел заняться таким скучным делом, если бы
не побуждала его к тому природная доброта.
— По-моему — приписано лишнее. И —
не мало. Например — насчет
нищих; блаженны
нищие, — чем же это блаженны они? Зря немножко сказано. И вообще — насчет бедных — много непонятного. Надо различать: бедного от обедневшего. Беден — значит — плох! А кто обеднел — он несчастлив,
может быть. Так надо рассуждать. Это — лучше.
— Да это,
может быть, и
не нищий, а какой-нибудь прощелыга, бабушка.
Мне пришлось за некоторыми объяснениями обратиться к самому Слава-богу, который принял меня очень вежливо, но, несмотря на самое искреннее желание
быть мне полезным, ничего
не мог мне объяснить по той простой причине, что сам ровно ничего
не знал; сам по себе Слава-богу
был совсем пустой немец, по фамилии Муфель; он в своем фатерлянде пропал бы, вероятно, с голоду, а в России, в которую явился, по собственному признанию, зная только одно русское слово «швин», в России этот
нищий духом ухитрился ухватить большой кус, хотя и сделал это из-за какой-то широкой немецкой спины, женившись на какой-то дальней родственнице какого-то значительного немца.
Советник. Паче всего изволь читать уложение и указы. Кто их,
будучи судьею, толковать умеет, тот, друг мой зятюшка,
нищим быть не может.
На другой день вечером его опять повлекли сюда и мысль о пире
нищих и,
может быть, приютный уголок при камине, чего он, по своей непрактичности,
не знал, как устроить даже с деньгами.
— Я вооружил, да-с, я же виноват, коли муж к жене, а она в сторону…
может быть, по-вашему, образованному, ничего, очень хорошо… а мы люди простые. Что ж такое? Я прямо скажу, я мужчина, за неволю сделаешь что-нибудь… У них рюмку водки
выпьешь, так сейчас и пьяница; ну, пьяница, так пьяница,
будь по-ихнему. Теперь меня всего обобрали… я
нищий стал… у меня тут тридцать тысяч серебром ухнуло, — ну и виноват, значит! Мы ведь дураки, ничего
не понимаем, учились на медные деньги, в университетах
не были.
— Черт побери! Мой хвост, а
не ваш, куда хочу, туда и дену. Вы почем знаете,
может быть, я его
нищему подарил? Я ведь добрый.
И Attalea поняла, что для нее все
было кончено. Она застывала. Вернуться снова под крышу? Но она уже
не могла вернуться. Она должна
была стоять на холодном ветре, чувствовать его порывы и острое прикосновение снежинок, смотреть на грязное небо, на
нищую природу, на грязный задний двор ботанического сада, на скучный огромный город, видневшийся в тумане, и ждать, пока люди там, внизу, в теплице,
не решат, что делать с нею.
Главное в учении Христа это то, что он всех людей признавал братьями. Он видел в человеке брата и потому любил всякого, кто бы он ни
был и какой бы он ни
был. Он смотрел
не на внешнее, а на внутреннее. Он
не смотрел на тело, а сквозь наряды богатого и лохмотья
нищего видел бессмертную душу. В самом развращенном человеке он видел то, что
могло этого самого падшего человека превратить в самого великого и святого человека, такого же великого и святого, каким
был он сам.
«Я
не могу выйти за вас замуж, — писала она ему. — Вы бедны, и я бедна. Бедность уже отравила одну половину моей жизни.
Не отравить ли мне и другую? Вы мужчина, а мужчинам
не так понятны все ужасы нищеты, как женщинам.
Нищая женщина — самое несчастное существо…Вы, Артур, напрасно заговорили о замужестве…Вы этим самым вызываете на объяснения, которые
не могут пройти бесследно для наших теперешних отношений. Прекратим же эти тяжелые объяснения и
будем жить по-прежнему».
У паперти стояли два-три извозчика и кучка
нищих. Верхняя церковь
была уже заперта. За приезжим, тоже в коляске, купцом он спустился вниз в склеп по совсем темной витой лестнице и долго
не мог ничего разглядеть, кроме дальнего фона, где горело несколько пучков свеч. Служили молебен среди постоянной тихой ходьбы богомольцев.
«
Может быть, он уж забыл про меня… — думала она,
не решаясь дернуть за звонок. — И как я пойду к нему в таком платье? Точно
нищая или мещанка какая-нибудь…»
— Разве я знаю это? — с искреннею наивностью отвечал Борис Иванович, подняв на Гладких свое смоченное слезами лицо. — Я
не могу теперь ничего сообразить. Мои мысли путаются. О, старик
нищий был прав… Я надеялся… Глупец… Какое безумие! Она — дочь богача… А я…
«Какой таинственный
нищий! Кто он такой? Что хотел сказать своим предупреждением?.. И как он
мог угадать то, что я еще сам
не знал: что я ее люблю, люблю… Я должен ее избегать, должен уехать отсюда, где для меня теперь сосредоточивается все в жизни… Это невозможно! Я чувствую, что меня привела сюда судьба… добрая или злая, что мне до этого, но я покорюсь ее воле…
Будь, что
будет…»
Я никогда
не была набожна, но перед выходом замуж, с год,
может быть, во мне жило полудетское, полусознательное чувство религиозного страха. Все это испарилось. Четыре года прошли — и я ни разу
не подумала даже, что можно о чем-нибудь заботиться, когда жизнь идет своим порядком, делаешь, что другие делают, ездишь к обедне, подаешь иногда
нищим, на страстной неделе иногда говеешь и в Светлое Воскресенье надеваешь белое платье.
Нищий Иван действительно избегал высокий дом, но
не потому, чтобы избегнуть благодарности Гладких, а для того, чтобы
не выдать себя. Он чувствовал, что теперь каждый взгляд, каждая слеза, каждое слово Тани
может повести к объяснению между ним и его дочерью. О, если бы дело касалось только Тани и Бориса Ивановича, он знал бы как поступить. Но Петр Иннокентьевич Толстых стоял на дороге и
был помехой всему.
— Дайте мне кончить. Этот бедный мальчик
был влюблен без ума, истратил на нее в короткое время баснословную сумму. Его родные отреклись от него, видя, что
не могут остановить его безумия. Когда от его денег
не оставалось ничего, прелестная баронесса дала ему отставку.
Нищий, оставленный всеми, несчастный пустил себе пулю в лоб.
Везде много раз Христос говорит, что тот, кто
не взял крест, кто
не отрекся от всего, тот
не может быть его учеником, т. е. кто
не готов на все последствия, вытекающие из исполнения правила о непротивлении злу. Ученикам Христос говорит:
будьте нищие,
будьте готовы,
не противясь злу, принять гонения, страдания и смерть. Сам готовится на страдания и смерть,
не противясь злу, и отгоняет от себя Петра, жалеющего об этом, и сам умирает, запрещая противиться злу и
не изменяя своему учению.
Девочка думала, думала об этом и плакала, сердилась и спрашивала себя: так это всегда так? Это
будет целую жизнь так? И в ответ на эти вопросы молодая головка выводила себе: да, это так; это все
будет так; это
не может быть иначе, потому, что ты ничто, ты
нищая.
— Нет, Нефора, — сказал он, — тот, кого я люблю, тот, кто
мог быть знатен и предпочел
быть нищим,
мог уничтожить своих врагов, и вместо того молился за них, — он никого
не разлучает, — он соединит нас и научит любви, возвышающей душу и сердце!